(выдержки из систематики характеров, описанной проф. Бурно М.Е.)

Здесь склонность к астеническому состоянию сочетается с постоянным болезненным характерологическим конфликтом - между ранимым, чувствительным самолюбием и преувеличенным ощущением собственной малоценности, неполноценности.

Это повышенное чувство своей недостаточности и ранимость существуют
друг в друге как слабость и раздражительность и являются, по существу, психологически усложненными слабостью и раздражительностью.

Астеники (в узком смысле слова) гораздо больше страдают от этого характерологического душевного конфликта, нежели от раздражительной слабости с вегетативными расстройствами. Они душевно богаче, сложнее, тоньше неврастеников. Чувство своей в чём-то неполноценности тянет их
в спокойный угол жизни, но спрятанная в этом чувстве обидчивость, уязвленное самолюбие дают себя знать, и ощущение собственной несостоятельности тогда еще острее.

Чувство несостоятельности выражается застенчивостью (стремлением как бы спрятаться за стену от трудностей жизни), нерешительностью, робостью, стеснительностью, трусоватостью, совестливостью.

Ранимость астеников сказывается и в высокой, яркой их впечатлительности: они нередко падают в обморок при виде крови, гибели животного под машиной и т.п., со страхом и выразительной отчетливостью вспоминают потом эти картины. Грубоватое слово жены может нанести астенику душевную рану, не заживающую месяц и больше.

В то же время астеники не отличаются склонностью к глубокому размышлению, анализу, подробным сомнениям (как у психастеника). В них больше поэтической мечтательности (наивной или практичной), нежели рассудочности и духовности. В произведениях астенических писателей нередко звучит нежно-юношеская задушевность, романтически-инертная тяга к старине, к своему "гнезду", в котором вырос, тонкая душевная естественность, потребность выговориться без всяких недомолвок. Но, в отличие от есенинской (неустойчиво-ювенильной) натуры, все это проникнуто глубокой, стойкой застенчивостью и ранимостью.

Тонкая характерологическая астеничность не уживается ни с аутистической отстраненностью от земного, ни с ювенильной неустойчивостью, ни с фальшью.

Астеники, как и неврастеники, нередко в раздражительной суетливости, в своей повышенной чувствительности делают что-то некстати, подобно чеховской Раневской, которая дает из жалости нищему золотой, когда слугам дома есть нечего.

Как и неврастеники, астеники отличаются нередко тонкими гастрономическими переживаниями и острой сексуальной чувственностью. В то же время они удовлетворяются небольшими радостями жизни, так, чтобы жить тихо, мирно, ласково, ничем не выделяться. Обычно очень любят животных. Не могут пройти спокойно мимо бездомной кошки, собаки с пораненной лапой. Жалостливые, они подсознательно сравнивают себя с несчастным или больным животным - оттого жалеют, любят животное еще сильней, даже мучительней.

Душевная психологическая защита обнаруживается здесь в виде онемения, окаменелости души, позволяющих трезво действовать в случае серьезной беды или опасности.

В то же время, испытывая мелкие неприятности, астеник нередко приходит домой с душевной напряженностью, не может больше ни о чем думать, бесконечное число раз "проигрывает" в своем воображении случившийся конфликт. Ночью в бессоннице все это пронизано особой яркостью и остротой (хотя больше такое поведение характеризует психастеников – по нашей классификации). Житейская неприятность удручает астеника, он "раскисает". А если заболевает какой-то болезнью, даже пустяковой, то уже тревожится, что умрет или возникнет "страшное" осложнение. Иногда астеник, попробовав выпить спиртного, отмечает, что ему сразу же делается легче на душе, и встает на опасный путь смягчения напряженности алкоголем, ещё хуже – наркотиками. Астеники довольно легко, быстро делаются алкоголиками даже от необильных, но частых (несколько раз в неделю) выпивок. Об этом должны знать и они, и их близкие.

Иногда робкий астеник, особенно в юности, например, в отношениях с женщинами "петушится", не вполне осознанно играя свою противоположность ("нахал от застенчивости"), но астеническое жало довольно быстро дает себя знать острой застенчивостью и дрожью внутри напускной "наглости".

Бывает, что астеник даже сплетничает от чувства неполноценности, чтобы удивить кого-то новостью, показать, что и он может сказать нечто интересное, «имеет отношение к…», пытается, таким образом, хоть как-то утвердиться. Но встречаются и угрюмо-неразговорчивые астеники, крайне осторожные на слова.

Для астеника трудна какая-либо перемена в его жизни, что-то новое. Ему трудновато знакомиться с людьми, ему неприятно, когда вдруг меняется план дня, который сложился уже в его голове, даже если распорядок жизни нарушается чем-то радостным (приехал, например, неожиданно человек, которого он любит, и т. д.).

Особенно мучительно астенику, если он подозревает, что кого-то стесняет своим присутствием, кому-то в тягость.
Астеник вообще чрезвычайно подозрителен, но его подозрительность, в отличие от напряженно-авторитарной (эпилептоидной), легко вспыхивает и быстро гаснет, когда жизнь, люди показывают ему, что нет оснований для этой подозрительности. Астеник тут же раскаивается в своей подозрительности, ругает себя за это. Напряженно-авторитарный же (эпилептоид), даже если жизнь наглядно ему доказывает, что он неправ в своих подозрениях, все-таки не прощает человеку, если подозревал его в чем-то, не раскаивается в напрасных подозрениях, а прячет их глубоко в душу до поры до времени.

Астеник, как и неврастеник, конечно, должен сдерживать свою повышенную раздражительность в домашней и служебной жизни. Немало разводов, семейных драм обусловлено тем, что человек не мог примириться с капризно-злой раздражительностью близкого ему астеника, хотя вся эта раздражительность через час выветривалась, и оставались лишь астенически-характерологическая нежность и мягкость.

Напрягаясь острой застенчивостью с сослуживцами, знакомыми, астеники (застенчиво-раздражительные) часто уже не способны сдерживаться с домашними, которых и не стесняются. И на близкого человека они обрушиваются по пустяку (например, за вопрос, который можно было бы и не задавать - и так ясно) - такие ужасные оскорбления, что, кажется, после этого и жить вместе уже никак невозможно. Однако астеник (застенчиво-раздражительный), чуть остыв, сам уже нередко не чувствует в недавних своих словах, в своем поведении этой злостности и оскорбительности. Ему кажется – «ну, пошумел немножко, ничего страшного». Отдохнул - и снова милый, теплый и преданный.
Ничего не остается, как научиться, по возможности, не принимать содержания ругательств в этих вспышках всерьез, пережидать вспышки у человека подобного склада характера как стихию, дождь. Терпеть и непонимание им шуток в раздражении, и его мелочную подозрительность в том, что близкие в чем-то ущемляют, унижают.
Однако астеников надо все же призывать сдерживаться в своей раздражительности. Никто не имеет права незаслуженно обидеть человека, сорвав на нем раздражение. Лучше вылить из себя эту раздражительность в одиночестве, например, в какой-нибудь физически затратной работе, или, пройдя пешком «до усталости» и т.д.

Надо знать, что астеническому и неврастеническому человеку следует отдыхать гораздо больше, чем другим людям.
Также следует мягко настаивать, чтобы астеник заставлял себя действовать, зная, что ему, чеховскому «мечтателю», трудновата живая практическая реакция, работа. Человек, мучающийся оттого, что многого не успевает от своей несобранности, лени-усталости, должен «собирать» себя к делам с помощью планов, расписаний занятий, жить в строгом режиме, даже если не выполняешь его полностью.

Чрезмерная застенчивость и ранимость астеника особенно тягостны в юношеском возрасте. Созревающая сексуальность и юношеская романтичность обостряют ранимость, застенчивость. Возникает в это время астеническая боязнь покраснеть, оказаться в смешном положении. Астенические юноши и девушки нередко и курить начинают, чтобы хоть за сигарету держаться в обществе (а то куда же девать руки?). Чтобы делать вид, что заняты чем-то, и не привлекать внимания своей неловкостью и растерянностью, чтобы защитно окутывать себя пеленой сигаретного дыма.

В зрелые годы неудобная характерологическая астеничность несколько смягчается. Но в годы пожилые и даже старческие тревожность острее, более затруднено приспособление к каким-то переменам. Например, астеническая бабушка тревожно ворчит, когда вообще кто-нибудь куда-нибудь уходит из дома хоть на час, всех бы "держала на привязи", никуда бы не выпускала. Не проходит и получаса, а она уже начинает ждать, с тревогой высматривая внука или сына из окна или у калитки.

При всем этом астеники многим людям глубоко симпатичны своей обостренной нравственностью, тревогой за близких, мягкостью и добротой. Их собственные глубокие, болезненные переживания, думается, несравнимы с теми чаще несерьезными неприятностями, которые они приносят близким.